У меня есть Друг. Мы дружим уже 45 лет.

Встретились в детском саду. Я — только что из деревни, колючка в новых условиях огромного города, а он — семьей обласканный, весь из себя дружелюбный городской принц.

Потом — в одной школе, в одном классе, за одной партой.

Когда я много болел и отлеживался в больницах, Друг мне писал письма. Выводил корявым детским почерком анекдоты, рассказывал о происходящем в нашем самом главном третьем или четвертом классе. «Я тебя жду». И я ему так же коряво в ответ: «Скоро буду».

После школы работали вместе на нескольких работах. И с лопатой, и умничая в галстуках, временами и бизнес совместный затевали. Дружили семьями или тем, что было на тот момент. Его семья стала моей.

Бывало, серьезно ссорились и надолго расходились. Оба это переживали и при первой возможности, переступая порой через свои принципы и гордыню, бурно объяснившись, снова находили друг друга.

Мы делились всем. Деньгами, мечтами, гадостями — всем.

При этом мы совершенно разные люди. Он более общительный, порывистый, всегда полон новых идеи. Я более спокойный, осторожный, философски настроенный.

Ему безразлично, что творится кругом, если с головой погрузился в очередную затею и ночи проводит за компом. А я, приезжая, частенько наводил у него хоть какой-то порядок.

Я очень не люблю, когда опаздывают, меня это как-то страшно опустошает, портит настроение. А мои друг опаздывает почти всегда. И не на пять минут. На час, два, три. Годами. И все эти годы, несмотря на опыт, я всегда был готов как штык именно в то время, о котором мы договаривались. Смешно.

Зато он приезжал в любое время суток, когда мне было плохо. Что характерно — всегда вовремя.

Знаю, что и мои поступки, выходки его огорчали, раздражали, били по больному.

Но вот, пожалуй, единственное, что нас всегда объединяло, — это желание если не с ходу оправдать, что бы ни случилось, то понять – уж точно. Всех — близких, чужих, друг друга. Всегда оставлять дверь открытой.

И второе — уверенность, что близких надо ласкать, говорить им много хорошего, не стеснятся слов, поддерживать, как только можно. Мой Друг это делает легко, а я этому все время у него учусь.

Возможно, все эти нежности (к примеру, в разговоре по телефону, прощаясь, сказать: «Знаешь, я тебя так люблю» и получить в ответ: «И я тебя очень люблю»), кажутся не совсем мужскими. Однако, мы такие. И, может, в этом — приятии другого во всем, в слабости, в нежности, в выслушивании бредовых идеи друг друга, неудачах, жажде дарения и получение любви, в признании всего этого каламбура — и есть сила нашей дружбы.

Чтобы кто-то остался, надо оставить открытой дверь. Как-то так.

Viktors Ezers, Latvia