Все люди разные, даже если они — пациенты. И у каждого — своя больничная стратегия.

Когда я впервые попала в больницу, то сразу же свою страсть все контролировать убрала подальше. Повесила на спинку больничной кровати. Я отдала себя в руки врачей, переложив на них всю ответственность за свое состояние.

И мне стало легко. Даже многострадальные суставы на какое-то время болеть перестали. Помню, что в тот день в окна палаты рвалось безудержное весеннее солнце, а я сидела на краешке больничной койки и глупо улыбалась. В этих стенах от меня больше ничего не зависело. И жить без постоянного желания все отслеживать, планировать, направлять оказалось очень прикольно.

Когда я лежала в больнице в этом году, моей соседкой по палате оказалась женщина, которую звали Татьяной.

У нее было по-другому. 

Татьяна все время стонала. У нее болели плечи, руки, ноги. От сильного обезболивающего ей становилось еще хуже — повышалось давление, появлялась тошнота, раскалывалась голова. Мне ее было очень жаль.  

Когда к Тане приходил лечащий врач, она ссутулившись садилась на кровати в виде бесформенной массы больного тела. Низко опускала голову и отстранялась к стене. Было видно, что она – в обороне.

Если бы мне было так плохо, как ей, я рассказала бы врачу все, до малейшего симптома, только бы помогли, только бы избавили от постоянной боли. Но Таня смотрела на врача исподлобья, отвечала на вопросы тихо, невнятно и неохотно. Как будто не верила, что кто-то может здесь ей помочь.

Я поняла, кого она мне напоминает.

— Тань, знаешь кто ты? – пыталась развеселить ее я. — Язык, которого взяли в плен на передовой. Врачи поймали тебя и посадили в застенки. Но они ни за что из тебя правды не вытянут, даже если пытать будут. Потому что сразу видно: ты – кремень. Своих не сдаешь.

Таня на мои слова улыбалась, закрывала лицо рукой. По тому, как сотрясалось ее тело, я понимала – смеется. Даже сквозь боль.

Значит, я попала в точку.

И Таня – самый настоящий шпион. Засланный казачок.

Когда вечером к ней приходила медсестра, чтобы расспросить о самочувствии, Таня тут же занимала оборонительную позицию — смотрела с подозрением, а прежде, чем ответить на вопросы сестрички, выдерживала долгую паузу.

За спиной медсестры мы еле сдерживали смех. Потому что понимали, что от нашей Тани она ничего не добьется. Потому что наша Таня – шпион. И надежно хранит от захватчиков в белых халатах свою секретную тайну.

Наша Таня ни за что не расколется. И ничего тут не поделаешь – характер.

Она лучше выздоровеет сама.

Назло врагам.