Почему-то не люблю выходные. Как будто время замедляется, становится бестолковым. Улицы запружены людьми – рай для любителей потолкаться. Работать не хочется (выходные же!), и гложет чувство вины – дела-то замирают.

Люди работающие выходных ждут-не дождутся. Предвкушают, планируют, стараются вместить в них всего побольше.

А у меня уикенд – как провал, яма, в который сваливаются планы, дела, мысли, время. Вчера вернулась домой после несостоявшегося завтрака в библиотеке, и меня как будто выключили – отрубилась минут на сорок. Организм потребовал срочного сна – полного выключения из реальности.

Хочется валяться с книжкой – наконец, появилось художественное чтиво. А мозг напоминает про сроки и договор с издательством. Стыдит. Унижает. Про посты напоминает, про Студию, про анонсы к предстоящему завтраку воспоминаний. И я не знаю, за что хвататься. Не чувствуя вдохновения ни по одному из поводов.

Такое уж оно, воскресенье…

Таня Мужицкая утверждает, что воскресенье – для того, чтобы зарядиться ресурсом на предстоящую рабочую неделю.

Вот я и думаю – чем?

Прежде всего, по-моему, в воскресенье нужно делать только то, что хочется. В этом – большая сила. В том, чтобы прислушиваться к себе настоящей.

Если гулять, то именно там, где не надоело, где нет чувства дискомфорта и раздражающих толп народа.

Если писать, то только то, что само со страшной силой наружу просится.

Если читать, только то, от чего трудно оторваться.

Если уж общаться, то с теми, от кого на душе становится хорошо и спокойно.

Я так решила: пусть воскресенье будет Днем «хочу». Вне зависимости от прежних списков, обязательств и дедлайнов. Нет ничего такого, что на один день вперед нельзя было бы передвинуть.  

Вот и булгаковский профессор Преображенский с его «не хочу» сегодня оказался удивительно кстати:

«- Предлагаю вам взять несколько журналов. В пользу детей Германии. По полтиннику штука…

— Нет, не возьму.

— Но почему вы отказываетесь?

— Не хочу.

— Вы не сочувствуете детям Германии?

— Сочувствую.

— А, полтинника жалко?

— Нет.

— Так почему же?

— Не хочу…»